Души незаживающий ожог песни слушать

Предательство, предательство,

Предательство, предательство —

Души незаживающий ожог.

Рыдать устал, рыдать устал,

Рыдать устал, рыдать устал.

Рыдать устал над мертвыми рожок.

Зовет за тридевять земель

Трубы серебряная трель,

И лошади несутся по стерне.

Но что тебе святая цель,

Когда пробитая шинель

От выстрела дымится на спине?

Вина твоя, вина твоя,

Что надвое, что надвое

Судьбу твою сломали, ротозей,

Жена твоя, жена твоя,

Жена твоя, жена твоя.

Жена твоя и лучший из друзей.

А все вокруг — как будто «за»,

И смотрят ласково в глаза,

И громко воздают тебе хвалу,

А ты — добыча для ворон

И дом твой пуст и разорен,

И гривенник пылится на полу.

Учитесь вы, учитесь вы,

Учитесь вы, учитесь вы,

Учитесь вы друзьям не доверять.

Мучительно? — Мучительно!

Мучительно, мучительно, —

Мучительнее после их терять.

И в горло нож вонзает Брут,

А под Тезеем берег крут,

И хочется довериться врагу.

Земля в закате и в дыму —

Я умираю потому,

Что жить без этой веры не могу!

Предательство, предательство,

Предательство, предательство —

Души незаживающий ожог.

Рыдать устал, рыдать устал,

Рыдать устал, рыдать устал.

Рыдать устал над мертвыми рожок.

Зовет за тридевять земель

Трубы серебряная трель,

И лошади несутся по стерне.

Но что тебе святая цель,

Когда пробитая шинель

От выстрела дымится на спине?

Мне разлука с тобой знакома.

Как у времени ни проси,

Он горит у подъезда дома —

Неуютный огонь такси.

Чемодан мой несут родные,

И зеленый огонь погас.

И плывут твои мостовые,

Может, нынче в последний раз.

Мне не ждать у твоих вокзалов,

Не стоять на твоих мостах:

Видно, времени было мало

Мне прижиться в этих местах.

Как приехавший, как впервые,

Отвести не могу я глаз.

И плывут твои мостовые,

Может, нынче в последний раз.

В этот век тревожный и шумный

Ненадежна шумиха встреч.

Четких улиц твоих рисунок

От распада не уберечь.

Восстановят ли их живые,

Вспоминая погибших нас?

И плывут твои мостовые,

Может, нынче в последний раз…

Процесс невесёлый начат, —

Дрожи, просвещённый мир!

Россия для русских значит —

Башкирия — для башкир.

Не будет теперь иначе.

Гори, мировой пожар!

Россия для русских значит —

Татария — для татар.

Недолго нам ждать, недолго, —

Все способы хороши.

Отнимут обратно Волгу

Марийцы и чуваши.

Опомнимся — будет поздно.

Полгода пройдёт, а там, —

Чеченцам обратно Грозный,

Якутию — якутам.

Долины, хребты, алмазы,

И золото, и руда.

Держава погибнет сразу,

Отныне и навсегда.

Забыв о имперской славе,

Лишившись морей, как встарь,

Московией будет править

Уездный московский царь.

Конец богатырской силе.

Не видно в ночи ни зги.

Так кто же друзья России,

И кто же её враги?

Пахнет дымом от павших знамен,

Мало проку от битвы жестокой.

Сдан последний вчера бастион,

И вступают враги в Севастополь.

И израненный молвит солдат,

Спотыкаясь на каменном спуске:

— Этот город вернется назад —

Севастополь останется русским!

Над кормою приспущенный флаг,

В небе мессеров хищная стая.

Вдаль уходит последний моряк,

Корабельную бухту оставив,

И твердит он, смотря на закат,

И на берег покинутый, узкий:

— Этот город вернется назад —

Севастополь останется русским!

Что сулит наступающий год?

Снова небо туманное мглисто.

Я ступаю в последний вельбот,

Покидающий Графскую пристань,

И шепчу я, прищурив глаза,

Не скрывая непрошеной грусти:

— Этот город вернется назад —

Севастополь останется русским!

От злой тоски не матерись,

Сегодня ты без спирта пьян:

На материк, на материк

Идет последний караван.

Опять пурга, опять зима

Придет, метелями звеня;

Уйти в бега, сойти с ума

Теперь уж поздно для меня.

Здесь невеселые дела,

Здесь дышат горы горячо,

А память давняя легла

Зеленой тушью на плечо.

Я до весны, до корабля

Не доживу когда-нибудь.

Не пухом будет мне земля,

А камнем ляжет мне на грудь.

От злой тоски не матерись,

Сегодня ты без спирта пьян:

На материк, на материк

Ушел последний караван.